Чья-то речь заставила меня замедлить шаг ещё в тёмном коридоре церковного притвора. Разговор, по всей видимости, происходил в дальнем конце храма, у иконостаса. Напоённый ладаном воздух хоть и приглушал слова, но усиливал гулким эхом интонацию беседы. Чувствовалось, что неведомый собеседник говорил горячо, с жаром - то ли убеждая, то ли жалуясь. «Наверное, батюшка исповедует», - почувствовала я неловкость. Как правило, на приватный разговор со священником после службы остаются в особых случаях, когда пришедший за духовной помощью человек, да и сам иерей, не ограничены временными рамками богослужебного устава. В такие моменты можно поведать батюшке свою проблему, поделиться бедой, выплакать горе. Оттого-то и не хотелось мешать, путаться под ногами. «Приложусь к иконе и удалюсь», - решила я, помешкав, и на цыпочках, словно заранее извиняясь за своё несвоевременное вторжение, двинулась внутрь храма. …Она стояла совсем близко к Царским вратам, опираясь руками на низенькую кованую решётку, с трудом сдерживая своё старческое согбенное тело в вертикальном положении. Чувствовалось, что стоять без опоры старушке трудно: коленочки дрожали от напряжения, спина сутуло кренилась вперёд, отчего фигура пожилой прихожанки напоминала сбоку большой вопросительным знак. Таким же вопрошающим казалось всё её устремлённое куда-то хрупкое, обессиленное годами, естество. Не было с ней рядом никакого священника. Старушка стояла напротив огромного образа Спасителя на иконостасе и вела с невидимым Господом свою дивную беседу. «Господи, ну прости ты нас, грешных. Пощади. Прости, несчастных», - щуря взгляд своих слабых близоруких глаз на святой лик, бабуля, казалось, разговаривала с человеком, а не молилась. «Господи, помилуй! Господи, помилуй», - повторяющийся монолог звучал так неожиданно требовательно и дерзновенно, что казалось, будто мать в отчаянной решимости просит о своём умирающем ребенке. Эта жажда невысказанного вслух упования наполняла речь слабой женщины такой убедительностью, что становилось страшно. Словно Сам Спаситель мира стоит и незримо внимает этой слёзной просьбе. «Господи, помилуй», - только и шептала два эти слова старушка, а выходило - что вымаливала, как погибающее дитя, собственную душу, получалось - что исповедовала всю свою жизнь. … С этого дня, произнося вслух «Господи, помилуй», я часто вспоминаю тот случай в храме. То чудо ощущения Божьего присутствия и ту непостижимую страшную тайну чистосердечного разговора человека с Богом, которую способны были вместить эти два простых слова: «Господи, помилуй». Два великих слова. 15 октября Елена Цапаева